Кирилл Ковальджи

Наша поэтическая студия существовала уже два года, она уже успела привлечь к себе внимание творческой молодежи из других городов (подробнее о студии можете прочесть в журнале «Литературная учеба» № 5, 2002). По-видимому, Кальпиди пригласил нас от имени газеты – я уже не помню – позвонил или письмо прислал, но я попросил в «Юности», где работал зав. отделом критики и членом редколлегии, командировку в Пермь на себя и бессменного старосту студии Евгения Бунимовича. Это был первый наш «выезд» (в феврале 1982 года) – до этого к нам приезжали поэты из Питера (Драгомощенко), Одессы (Михайлик), Кишинева (Ольшевский), Канады (Кенжеев), Израиля (Генделев), Франции (Зейтунян). Для меня было неожиданностью, что в Перми возникла группа молодых поэтов, создалась творческая атмосфера, явно не уступающая известным культурным центрам России. Я знал только Алексея Решетова (то есть его стихи) и молодого Юрия Беликова (он тогда жил и работал где-то в области). Культурное оживление так называемой провинции радовало, я всегда верил, что из России (именно России, а не только Москвы) взойдут новые имена.

Время было застойное (последние месяцы жизни Брежнева), но мы не обращали на него внимания, жили будущим и предчувствием скорых перемен (они не заставили себя долго ждать). В студии, которой я занимался, был маленький остров поэтической независимости, маленький, но емкий: достаточно назвать имена Ивана Жданова и Нины Искренко, Александра Еременко и Алексея Парщикова. «Новая волна» еще не вышла на поверхность, почти не обозначилась в печати, но слух о ней опередил публикации. Думаю, потому нас и пригласили в Пермь.

Встретили нас тепло, в редакции собралось много народу, мы беседовали, отвечали на вопросы, спорили, потом перешли к чтению стихов и их обсуждению. Прежде всего, мне запомнились молодые, но вполне определившиеся поэты – Кальпиди и Дрожащих. В Виталии я почувствовал не только талантливого ершистого поэта, но и лидера, человека, обладающего заразительной инициативой и организаторскими способностями. Кстати, само понятие «молодые поэты» появилось в советское время и предполагало некую предварительную категорию, нечто вроде кандидатского стажа. На самом деле никаких молодых поэтов не существует. У поэтов бывает разный возраст, только и всего. В чем мы лишний раз убедились в Перми. Мы общались на равных.

С большим интересом я посмотрел слайд-поэму «В тени Кадриорга», хотя не был согласен с «теоретическим» ее обоснованием: Виталий и его друзья считали, что усилением поэзии послужат музыка и зрительный ряд. Я полагаю, что поэзия не нуждается в усилении, она самодостаточна. Иное дело – создание нового жанра. Скажем, кино. Но это синтетическое искусство и опять же вполне самостоятельное, не призванное усилить то или иное...

Однако слайд-поэма сыграла свою авангардистскую роль, за что спасибо ее одаренным создателям. Она сыграла свою роль и в Москве, когда была показана в конференц-зале журнала «Юность». В редакции были свои консерваторы, – я был доволен, что благодаря пермским поэтам на них повеяло чувством нового, его неодолимостью. Как вы знаете, потом со временем удалось выступить на страницах журнала «Юность» с тремя выпусками «Испытательного стенда» (к первому я предпослал свое вступительное слово, на которое охотно накинулись тогдашние «Правда» и «Комсомолка»), если не ошибаюсь, и у Виталия Кальпиди была тогда первая публикация в «центре». Слава Богу, пробивать поэтов «новой волны» уже было не так трудно, быстро менялось время. Помню, сложней всего мне пришлось с Иваном Ждановым в 1978 году, несколько стихотворений которого впервые появились в «Юности» после полугодовой борьбы. Старшие не понимали таких младших, им казалось, что дети (поэтическая смена) должны быть похожи на отцов. И действительно – выходили толстые сборники молодых поэтов, варьирующие по инерции вчерашние образцы. Где они теперь, те молодые?

Думаю, что «пермская школа» выделилась, обогнала соседние области, внеся свой заметный вклад в развитие русской поэзии, ее нового свободного ассоциативного стиля. 

13.01.2003 (Москва)