Aнтон Колобянин

Вот однажды увидел объявление в университете, от руки написанное. Очень смешное. Залихватское такое. «Создается журнал молодежи литературной», «авангардизм» и что-то еще такое там было написано. А мне уже было интересно все это. Хотелось чего-то нового. То есть я уже успел в местных газетах прочитать стихи Кальпиди и свердловских поэтов – меня все это очень интересовало.

Ну, я позвонил по этому объявлению, узнал адрес, пришел, меня встретила дама, которая сказала, что «ах! его нет дома!». Он – это был, собственно, Дима Долматов. А дама – мама его, Татьяна Петровна, с которой мы до сих пор дружим. Она говорит: где-то он шляется. В конце концов, я пришел еще один раз, его опять не было дома – а там, за ее спиной, кипела попойка, и какие-то за ее спиной сновали люди, в числе которых был упомянутый Кальпиди и т.д. Но я еще с ним не был знаком. Ну, мне это все очень подняло дух. Очень мне все это понравилось – что люди ходят там, звон бокалов, какие-то разговоры. Веселое времяпрепровождение.

А потом мы с Димой Долматовым стали делать... вид, что делаем журнал. То есть там у нас была комната (у какой-то старушки мы ее – внаем), в этой комнате мы собрали какие-то вещи, типа старой пишмашинки, тумбочку для сидения... Пытались там собираться. Еще собирали активно рукописи со всех. «Гениальный» прозаик Юрий Вязовский – у него мы собрали целую папку – огромной толщины – рассказов. Сергей Стаканов молодой, с длинными волосами, в шинели ходил, потрясал мое воображение. Диму в шинели я не помню, хотя предполагаю, что это могло быть – я его видел не так часто – все возможно. До журнала дело так и не дошло. 

Ну, это все кружилось вместе – все эти музыкальные дела, сценические. Молодые музыканты, поэты. Как-то все это кружилось – и была такая невообразимая каша. Дима пропагандировал, что нужно писать по-новому, метаметафоризм, «Митин журнал» – все это он пропагандировал.

Потом я познакомился с Виталием Олеговичем. Собственно, Виталия Олеговича интересовало... Ему было интересно, что там происходит нового в молодом поколении – вот он нас всех и таскал за уши.

А потом возник Юра Беликов. Я уж не помню, как называется... «Дети Стронция» – сборнички, которые они делали с Дрожащих вместе. Эта такая порнографическая газета. Почему? Ну, порнография сплошная. Почему, почему... Потому что – плохого качества. Не спорь. И вообще, мы уже пять минут говорим о порнографии. 

Ненормативная лексика у меня в стихах еще с детства. Потому что... Человек, который занимается поэзией, он рано или поздно начинает активно осваивать территорию языка. Постоянно нужно искать и обновлять свой лексикон. И «эти» слова для меня такие же, как слова-символы: звезды, любовь, вечность и т.д. Они не теряют своей силы, если их правильно использовать – по назначению, и ненормативная лексика тоже очень сильна в поэзии, если ее использовать как надо. Я использую как надо. Я пытаюсь их не акцентировать, в тексте все слова равны между собой. Я так понимаю. За ними никакие не разные реальности – для меня как раз реальность одна. Вот честное слово, не могу ничего сделать, не могу ничего возразить, не могу себя защитить в этой ситуации. Я же, когда делаю текст, не думаю: ага, тут надо удивить, шокировать читателя. Эти слова совершенно естественно приходят. Не отдельно друг от друга, а неким потоком. И то, что за словом «звезда» идет некое другое слово – это не потому, что мне нравится такая... терминология. Самое главное, что в общем потоке текста это не превращается в скабрезность. У Кальпиди были жаргонизмы в стихах – потом ушли сами собой, и я не думаю, что он с ними «боролся».

Кальпиди произвел на меня очень сильное впечатление, сразу. Еще тогда, в 88-м году. Потом это впечатление только усиливалось. Я на все сто процентов оцениваю его роль в моих стихах. Более точного поэта, более точного и более точно отвечающего моим исканиям я не знаю. Мой любимейший поэт. А то, что можно из моих стихов заключить, что влияние Кальпиди... Я не знаю. У меня в стихах поднимаются общие с ним темы, похожие. И в основном, процентов семьдесят моих текстов инспирированы именно текстами Кальпиди – я могу сказать так. Когда я читаю его текст и переживаю его... я всегда поднимаюсь на какую-то новую ступень сознания. И это помогает написать собственный текст. Поэтому там очень много цитат из Кальпиди, и вообще заметно, что что-то не то. Каким-то комплексом для меня это не стало, избавляться от этого не хочу. Если само уйдет – хорошо. Хотелось бы, чтобы все было естественно и шло своим чередом.

22.09.1998 (Пермь)