Книга «Маргиналы» делалась почти десять лет. Кажется, в 1994 году было записано первое интервью - с поэтами Владиславом Дрожащих и Юрием Беликовым, которые, сидя в теплой и сумеречной университетской аудитории, вспоминали, каждый по-своему, как зарождалась в Перми «новая поэзия». Сейчас ровно на месте этой встречи стена, разделившая аудиторию.
Вообще-то история «Маргиналов» началась раньше, весной 1988 года. С выступления «запрещенного» поэта Кальпиди перед филологами-первокурсниками Пермского университета. Не знаю, у кого что, лично у меня осталось чувство жестокой обиды за «глупую тетку Татьяну» (именно так назвал Кальпиди Татьяну Ларину) и за всех тех, кого с трибуны поэт окрестил «барышнями». В конце выступления ВК позвал к себе Дмитрия Долматова: «Ну, показывай свою команду». Дима к тому времени уже вернулся из Москвы – говорю «уже вернулся», потому что появился он смешно: подстриженным «под солнышко», и привез легенду, что стригли его в Москве собственноручно знаменитые метаметафористы Парщиков и Еременко. В Диминой команде меня не было, поэтому помню лишь долматовскую спину, подтянувшую за собой пред темные очки ВК Сергея Стаканова и Вадика Гатаулина – а я молча копила свои претензии к поэту где-то в последних рядах.
Я точно помню, что это было чудесное, солнечное время. Что бы ни говорили про него потом: время несостоявшихся надежд, растраченных ожиданий. Да если и так, - какая разница. Сплошной солнечный свет, на всем и отовсюду. И если переводить этот не очень-то оригинальный образ в еще менее образный план, но концентрировался поток света, радости и жизни именно в Димке Долматове. Я это говорю объективно, как лицо в его жизни постороннее. Причастна я лишь к памяти о нем, золотистые молекулы которой носятся в воздухе, изредка сталкиваясь с хлопьями моей давно уже лопнувшей обиды и за себя, и за пушкинских барышень, и за то, что знаменитое богемно-поэтическими вечерами кафе «Театральное» в начале 1980-х было мне знакомо лишь по-соседски, запахом кухни из подвальных окошек.
А потом я раз и навсегда влюбилась в поэзию Кальпиди. А потом до меня дошло, что Кальпиди уже не живет в Перми. И спохватившись, я начала собирать свидетельства, воспоминания, все подряд – с любовью и нежностью к предметам и людям, среди которых рождались такие стихи. С бессмысленной надеждой на то, что этот неряшливый ворох может вернуть поэта в город, который он оставил. В общем, книга «Маргиналы» была моей жизнью все десять лет работы над ней. Именно так: банально – была жизнью, со всеми проистекающими из этого радостями и недоразумениями.
С моей стороны это попытка представить объективно – т.е. по возможности разносторонне, полно и непредвзято – уральский фрагмент истории современной русской поэзии. История пермского поэтического андеграунда восьмидесятых с пристроченным к нему по месту стыка андеграундом свердловским. Собственно говоря, этим «стыком», а точнее – взаимодействием, приведшим к невиданному ускорению регионального поэтического сознания – и определялась, и исчерпывалась специфика неофициального слоя поэзии Урала. А поскольку инициатива поэтического ускорения объективно проистекала из Перми, приоритет «Маргиналов» вполне мотивирован.
Об итогах пермского андеграунда говорят (или, наоборот - умалчивают) имена его участников и очевидцев. Поэты Виталий Кальпиди, Владислав Дрожащих, художники Вячеслав Смирнов, Вячеслав Остапенко, Вадим Капридов, фотографы Андрей Безукладников и Юрий Чернышев, скульптор-керамист Мацумаро (Виктор Хан), режиссер-документалист Павел Печенкин. Далее: поэты Владимир Лаврентьев, Елена Медведева, Юрий Беликов, Юрий Асланьян, Анатолий Субботин, Дима Долматов, Антон Колобянин, Сергей Стаканов. Прозаики Нина Горланова, Владимир Киршин, Марина Крашенинникова, Владимир Сарапулов, Вячеслав Букур, Вячеслав Запольских, Михаил Шаламов. Музыканты Ханс Унру, Игорь Копницев, Валерий Грунер, Евгений Матвеев, Вячеслав Полунин, Олег Новоселов. Фотографы Владислав Бороздин, Сергей Копышко, Владимир Бабушкин, Сергей Постаногов, Александр Ширинкин. Культурологи Владимир Абашев, Вячеслав Раков. «Проводники» культурной информации Владимир Самойлович, Борис Филин... Подруги и любимые - Наталья Чеканова, Наталья Куницына, Варвара Субботина, Татьяна Долматова, Наталья Армишева, Наталья Шолохова, Татьяна Гончарова, Ирина Максимова, Марина Унру, Маргарита Спалле... Актеры и режиссеры Евгений Глядинский, Борис Мильграм, Илья Городинский, Владимир Сорокин, Лев Катаев, Юрий Шемелин... Барды Николай Шабунин, Олег Филичкин, Владимир Кириллов. Друзья и собеседники - Сергей Финочко, Сергей Куклин, Леонид Куколев... И снова художники – Валерий Жехов, Ирина Лаврова, Леонид Лемехов, Анатолий Филимонов, Валерий Подкуйко... Где-то вдалеке: Шура Баранов, Эдик Сухов, Саша Попов... Уже еле различимые в общей памяти Виктор Мошегов, Константин Масалкин... Ставшие своими свердловчане - Евгений Касимов, Андрей Козлов, Аркадий Бурштейн, Сандро Мокша, Андрей Санников, Андрей Матвеев, Вячеслав Курицын, Леонид Ваксман, Андрей Вох, Геннадий Перевалов, Евгений Ройзман, Роман Тягунов... Москвичи - Алексей Парщиков, Илья Кутик, Кирилл Ковальджи, Франциско Инфантэ, Евгений Бунимович, Владимир Салимон, Александр Еременко, Петр Вегин, Андрей Вознесенский...
Итак, в центре повествования – альтернативная поэтическая жизнь Перми 1970-80-х и ее главные герои. Здесь же - различного рода творческие пересечения: акциональное направление изобразительного искусства, периферийные зоны поэтической альтернативы, взаимоотношения с пермским отделением Союза писателей, с московскими и уральскими художественными кругами и т.д. О художественных и социолитературных тенденциях – открывающий книгу теоретический очерк.
События, обозначенные в теоретической части, последовательно представлены в разделе хроники. Она держится на жестких опорах фактов, в большей или меньшей степени осмысленных и развернутых в цепочки взаимодействий, которыми оказалась пронизана неплотная и разнородная художественная среда закрытого провинциального города. Отчасти источниками летописи стали периодическая печать и другие официальные документы. В основном же последовательность событий основана на свидетельствах очевидцев. Краткие фрагменты их устных рассказов, вошедшие в хронику иллюстративно, призваны прокомментировать сухой фактаж с позиции личностного восприятия. Но в гораздо большей степени рельеф повседневности ощутим в “полнометражных” устных воспоминаниях, свод которых постепенно разрастается в субъективную энциклопедию художественной жизни Перми, являющую сотни имен и подробностей литературного быта, развернутую типологию творческого поведения, спонтанные речевые зарисовки и живые интонации.
Большинство публикуемых в книге мемуаров – это оригинальные, записанные на диктофон беседы с участниками событий, проживающими как внутри уральского треугольника (Пермь – Свердловск/Екатеринбург – Челябинск), так и за его пределами. Речевая специфика этих текстов объясняется стремлением как можно более точно, при минимальной авторской и редакторской правке, сохранить фактуру устного повествования. В качестве приложения даны ранее опубликованные в различных источниках литературные воспоминания и эссе.
Событийный ряд оснащен более чем тремя сотнями фотографий того времени. Имена их авторов названы в списке фотоиллюстраций.
Кроме того, в конце книги размещен биографически комментированный указатель имен тех, кто сопутствовал уральскому андеграундному движению и был в этой связи упомянут очевидцами.
И последнее, что мне осталось сказать – слова искренней и глубокой признательности тем, кто помогал делать книгу: участникам событий, ныне здравствующим и тем, кого уже нет; авторам, предоставившим к публикации свои воспоминания и фотоархивы; директору фонда «Юрятин», профессору Владимиру Васильевичу Абашеву за тему и творческую поддержку; Дмитрию Марковичу Берлянду за помощь в издании книги; моим друзьям и близким людям за то, что они есть.
| Продoлжeниe | K Oглaвлeнию |